мЫсли превращаются в мЮсли
воскресенье, 24 февраля 2008
Не могу закрыть глаза. Не знаю, что такое. Мед и молоко. Лук и клевер. Не избежавшие безумств, обид и счастья. Здесь недалеко. Всего два шага, два вдоха. Хорошо. Не плохо. Тихо. Стройно. Красиво. Не больно. Крепче держись за меня. Крепче.
Песня кажется мне хорошей, если мне самой хочется ее спеть.
Фильм кажется мне хорошим, если… нет, не замахнусь, пожалуй.
Смотрю, как напрягаются его вены на шее. Тонкие длинные руки. Тонкие длинные ноги.
Если есть я - то просто песня. Ты - ты тоже песня. Вместе не звучать. Песни можно выключать.
Целовали красивей, чем говорили. Открывали и пили.
Без фамилий, имен и одежды.
Что только ни видел, где только ни лазил. И падал на снег. Все не длится постоянно, кое-что вообще не длится. Пора напиться. Потеряны серьги, потеряны зубы.
Шумно вдыхает.
Кое-что вообще не может длиться.
Перестал. И снова сыпет снег. Для тебя и для меня. Для всех.
Закрываю веки, они начинают дрожать. Опять горят щеки. Невозможно!
Снится, как будто встречаю новый год. Я во сне чувствую себя пьяной. Невозможно!
Потерялся я. Прекратился бег. Перестал… и снова сыпет снег.
Сижу в комнате в старых джинсах, босая и в мужской рубашке. Отвратительно-тусклое бра. Сижу с ногами на стуле. Курю. Тянусь за пепельницей, стул подо мной скрипит. На кровати валяется ноутбук и поет песни Торбы-на-круче. Повсюду эти ужасные обои. Кусок марли на форточке. Фу, блин. И занавеска не занавеска, а только какая-то ее часть. Клеенчатая скатерть, пошарпанный подоконник. С потолка валится штукатурка. И снова сыпет снег… да. Эта обстановка как раз для Торбы-на-круче. Комната в коммуналке с облезлым паркетом. Вечная травля клопов. Привыкаешь жить без холодильника. Без телевизора. Без микроволновки. Без стиральной машины. С холодной водой, которая бывает только ночью. И то не всегда. Кто-то вечно тырит соль и стиральный порошок. Места в серванте не хватает для моих книг, дисков, тетрадей, журналов… поэтому ими заставлено все. В основном они складываются на сервант. От чего кажется, что в комнате вечный бардак. Пиджаки один на другом висят на спинке стула. Никак не куплю достаточно вешалок. 3 часа ночи. Кровать соседей опять стучит в стенку. Перестала… и снова стучит. Для меня и для тебя. Для всех.
Провода. Повсюду провода. Всякие наушники, переходники, адаптеры, шнуры…
Беру мобильник, звоню в Екатеринбург.
-привет…
Как странно слышать "привет". Не "какого хрена ты звонишь в пять утра?!", а "привет…".
-привет. Сходи на Торбу.
-что?..
-27го февраля, бар "Курящая собака". Это на улице 8 марта. Начало в 20.00. Сходи.
-как они там поместятся-то…
-вот и выяснишь. Спокойной ночи.
Тушу окурок в пепельнице. Распыляю вокруг освежитель воздуха "антитабак". Выдергиваю шнур от бра из розетки. И снова снег пошел.
Песня кажется мне хорошей, если мне самой хочется ее спеть.
Фильм кажется мне хорошим, если… нет, не замахнусь, пожалуй.
Смотрю, как напрягаются его вены на шее. Тонкие длинные руки. Тонкие длинные ноги.
Если есть я - то просто песня. Ты - ты тоже песня. Вместе не звучать. Песни можно выключать.
Целовали красивей, чем говорили. Открывали и пили.
Без фамилий, имен и одежды.
Что только ни видел, где только ни лазил. И падал на снег. Все не длится постоянно, кое-что вообще не длится. Пора напиться. Потеряны серьги, потеряны зубы.
Шумно вдыхает.
Кое-что вообще не может длиться.
Перестал. И снова сыпет снег. Для тебя и для меня. Для всех.
Закрываю веки, они начинают дрожать. Опять горят щеки. Невозможно!
Снится, как будто встречаю новый год. Я во сне чувствую себя пьяной. Невозможно!
Потерялся я. Прекратился бег. Перестал… и снова сыпет снег.
Сижу в комнате в старых джинсах, босая и в мужской рубашке. Отвратительно-тусклое бра. Сижу с ногами на стуле. Курю. Тянусь за пепельницей, стул подо мной скрипит. На кровати валяется ноутбук и поет песни Торбы-на-круче. Повсюду эти ужасные обои. Кусок марли на форточке. Фу, блин. И занавеска не занавеска, а только какая-то ее часть. Клеенчатая скатерть, пошарпанный подоконник. С потолка валится штукатурка. И снова сыпет снег… да. Эта обстановка как раз для Торбы-на-круче. Комната в коммуналке с облезлым паркетом. Вечная травля клопов. Привыкаешь жить без холодильника. Без телевизора. Без микроволновки. Без стиральной машины. С холодной водой, которая бывает только ночью. И то не всегда. Кто-то вечно тырит соль и стиральный порошок. Места в серванте не хватает для моих книг, дисков, тетрадей, журналов… поэтому ими заставлено все. В основном они складываются на сервант. От чего кажется, что в комнате вечный бардак. Пиджаки один на другом висят на спинке стула. Никак не куплю достаточно вешалок. 3 часа ночи. Кровать соседей опять стучит в стенку. Перестала… и снова стучит. Для меня и для тебя. Для всех.
Провода. Повсюду провода. Всякие наушники, переходники, адаптеры, шнуры…
Беру мобильник, звоню в Екатеринбург.
-привет…
Как странно слышать "привет". Не "какого хрена ты звонишь в пять утра?!", а "привет…".
-привет. Сходи на Торбу.
-что?..
-27го февраля, бар "Курящая собака". Это на улице 8 марта. Начало в 20.00. Сходи.
-как они там поместятся-то…
-вот и выяснишь. Спокойной ночи.
Тушу окурок в пепельнице. Распыляю вокруг освежитель воздуха "антитабак". Выдергиваю шнур от бра из розетки. И снова снег пошел.
четверг, 10 января 2008
Это не секс, это зайчики.
Канарейка у соседей орет на весь дом.
Этой осенью какой-то парень на улице, проходя мимо, почему-то дал мне книгу.
Книгой оказался Кортасар. Я никогда его раньше не читала.
Я вообще практически ничего о нем не знаю.
Просыпаюсь в 5.57 от холода. Форточка открыта.
Ногой что-то почувствовала. Дотянулась рукой. Вытащила. Оказалась пачка сигарет.
Пора наводить порядок. Убрать все книги из своей постели.
Ницше. Антихрист. Это к экзамену по истории философии. Рядом Кортасар. Игра в классики.
Тихо чихнула, подбираясь на цыпочках к выключателю. Холодно.
Залезла обратно в постель. Прочитала 11 страниц. Они мне понравились. Что-то увидела там от себя.
Она назвала своего сына Рокамадуром.
Да, как это знакомо - дурацкие имена.
Канарейка у соседей орет на весь дом.
Мне снилась моя детская комната. Огромная. Просто это я тогда была совсем маленькая.
На глаза наворачивались слезы от радости прямо во сне. Радовалась воспоминаниям. Находила игрушки.
Видела свой стол. Свою кровать. Огромный горшок с китайской розой в углу. Иногда она цвела красными бутонами.
Копалась в ящиках стола. Восхитительный лакированный полированный стол. Я его обожала. К сожалению, он не выдержал переезда.
Широкое высокое окно. Размером где-то 3 на 2. Сейчас бы сюда мне эту комнату.
Проснулась и отчего-то первое, что пришло в голову:
Это не секс, это зайчики.
Какие на фиг зайчики-то?..
Канарейка у соседей орет на весь дом.
Этой осенью какой-то парень на улице, проходя мимо, почему-то дал мне книгу.
Книгой оказался Кортасар. Я никогда его раньше не читала.
Я вообще практически ничего о нем не знаю.
Просыпаюсь в 5.57 от холода. Форточка открыта.
Ногой что-то почувствовала. Дотянулась рукой. Вытащила. Оказалась пачка сигарет.
Пора наводить порядок. Убрать все книги из своей постели.
Ницше. Антихрист. Это к экзамену по истории философии. Рядом Кортасар. Игра в классики.
Тихо чихнула, подбираясь на цыпочках к выключателю. Холодно.
Залезла обратно в постель. Прочитала 11 страниц. Они мне понравились. Что-то увидела там от себя.
Она назвала своего сына Рокамадуром.
Да, как это знакомо - дурацкие имена.
Канарейка у соседей орет на весь дом.
Мне снилась моя детская комната. Огромная. Просто это я тогда была совсем маленькая.
На глаза наворачивались слезы от радости прямо во сне. Радовалась воспоминаниям. Находила игрушки.
Видела свой стол. Свою кровать. Огромный горшок с китайской розой в углу. Иногда она цвела красными бутонами.
Копалась в ящиках стола. Восхитительный лакированный полированный стол. Я его обожала. К сожалению, он не выдержал переезда.
Широкое высокое окно. Размером где-то 3 на 2. Сейчас бы сюда мне эту комнату.
Проснулась и отчего-то первое, что пришло в голову:
Это не секс, это зайчики.
Какие на фиг зайчики-то?..
вторник, 27 ноября 2007
"ненароком оказалась рядом. Поутру одумалась - исчезла". "ты ушла рано утром, чуть позже шести, бесшумно оделась посмотрев на часы". Оделась, вышла на балкон. Восьмой или девятый этаж, только-только рассветает. Постояла немного. Спальный район, новостройки. Посмотрела в комнату через окно - ты спал, как маленький ребенок. Мне от тебя ничего не надо. Потому-то я сейчас и уйду. Я надеюсь, ты не успеешь проснуться. Твою теплую тельняшку я повесила на спинку стула. Хотя, очень хотелось забрать ее с собой. Но нет, надо оставить все на своих местах. Просто мне надо уйти. Надо. Ты заметил, что я тебя боюсь. Хотя бояться нечего. Ты не сделаешь мне больно, я это прекрасно понимаю. Во всех смыслах. Ты далеко не глуп и очень хорошо меня чувствуешь. Но… видимо, это осталось во мне от прошлого. Мне тяжело привыкнуть. Снова начать доверять кому-то кроме себя… тем более мужчине… иногда я от тебя шарахаюсь, ты же видишь… тебе же неприятно, хоть ты и не показываешь. Я не хочу, чтобы тебе было неприятно. Дело не в тебе. Да ты вообще… all I need is ты! Ха-ха… это где-то в подсознании засело. Ты же видишь как я дергаюсь. Мне надо это как-то пережить. Одной. Если у меня это получится, может быть я вернусь… хотя, кому я вру? Никуда я не вернусь… Я смотрю на то, как ты отражаешься в зеркале. Ты так прекрасно выглядишь по утрам… небольшая татуировочка на правой голени, еще одна маленькая на правой ключице и две большие на плече и предплечье. А перед тем, как выйти из душа, ты сам стираешь свои носочки… хех… спасибо за все. Я крадусь на цыпочках в прихожую. Беру пальто, влезаю в башмаки. Все это удается мне почти беззвучно. Я прям человек-паук! Выскальзываю в подъезд и захлопываю дверь. Получилось громче, чем я ожидала. Звук прошелся эхом по подъезду. Я даже немного испугалась. Пальто я надела в лифте. В кармане нашелся твой "Честерфилд". Черт… сегодня тебе придется идти за сигаретами. Прости за такое западло. А с чего вдруг ты положил их в мой карман? Вышла из подъезда, прошлась, выпила кофе в каком-то кафе… закурила… как хорошо, что у тебя нет моего телефона. А у меня нет твоего. Не было в этом необходимости. Если ты решишь меня найти, ты придешь ко мне на работу. А там я теперь крайне редко. Если заявляюсь, то не надолго. Может я просто боюсь. Не надо меня искать. Незачем. Я приду на твой концерт. Я сама догадаюсь, когда он будет… со мной такое бывает… залезу куда-нибудь в толпу, только чтобы на тебя посмотреть. И свалю тем же способом. Как там в песне, "Люблю. Прощай. Никто не останется так надолго со мной. Никто не вживлял в мое сердце столько любви". Только я еще и не люблю. Запрыгнула в 209ую маршрутку и уехала в центр. Погуляла по Михайловскому саду чопорной походкой. С кем-то встретилась, что-то съела, что-то выпила, что-то где-то купила, куда-то съездила, посмотрела какой-то фильм у кого-то в гостях, читала в метро какой-то наркоманский дневник 15тилетней девочки, непонятно как у меня оказавшийся, отвечала на чьи-то звонки… прожила обычный свой день. ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ. По пути домой проходила мимо Цоколя и опять напоролась на Мальчика с Дредами… даже о чем-то с ним поговорила. Потом изобразила, что дико спешу и быстро смоталась. Почувствуй себя белым кроликом! Эх, Льюис Кэрролл… если бы Мальчик с Дредами был Алисой, он побежал бы следом… ха-ха.
суббота, 24 ноября 2007
Что ж вы все на меня свалились-то опять… как раз тогда, когда мне вообще ничего не надо. Мне жутко нравится гулять одной, громко слушать radiohead в наушниках, грызть карамельку и уверенно шагать. Пам-пам красными камелотами по мостовой. Мне жутко нравится не слышать, как звонит телефон в кармане. Я в ужасно теплом зеленом свитере с капюшоном и в таком же ужасно теплом пиджаке. У меня в кармане 30 рублей. В моей сумке альбом для рисования и набор масляной пастели. Я иду по улице, кто-то дергает за капюшон. Оборачиваюсь. Оу, это ты… я очень рада тебя видеть… это мне? Спасибо, очень мило… прекрасно выглядишь… хорошо, давай где-нибудь посидим… а что у нас тут есть… хм… Борей? Ну пойдем в Борей… или ты хочешь в Фидель? Ну пойдем в Фидель… да чего нового… хе-хе… все новое! Вот, даже свитер новый… да, сама связала. Всё вяжу и вяжу, как раньше. У тебя-то как? Слышала, ты теперь в ****** играешь? Круто, я обязательно как-нибудь приду на концерт на тебя посмотреть. Хоть я и не люблю альтернативу! Ха-ха! Сигареты? Хм… где-то были… о, нашла! Одна осталась. Ты не можешь взять последнюю? Эу… ну тогда давай на двоих ее, так сможешь? Прекрасно. А пошли сюда? К черту Фидель. я? А чего я… ну да, пою там чего-то… пишется… играется… лениво так… переваливается… конечно, хочется группу… но пока у меня недостаточно сил, чтобы все правильно организовать… ну ты ж меня знаешь, у меня всегда всё вовремя. То есть всему свое время. Куда торопиться-то? Чуть-чуть подождешь и всё будет. Само придет. Если ты этого по-настоящему хочешь. Ну какая любовь, о чем ты говоришь! Ха-ха! Любовь! Да нашла вот недавно… сам нашел то есть… ну и всё. Ну просто всё. Ничего. Просто поначалу все было круто, а потом как-то… нет, мы не ссорились, не ругались… я не знаю как объяснить… такое ощущение, что это именно твоя половина… но ты вот ее нашел и больше ничего не надо. Ну… то есть… тебе достаточно просто знать, что это твоя половина. Общаться даже не обязательно. Не хочется опускаться до каких-то там встречаний… если можно так сказать. Ты просто что-то знаешь и всё. Я слишком часто говорю "просто", да? Ха-ха! На деле-то ни фига не просто. Ты ничего не отдаешь и не требуешь взамен. Продолжаешь видеть человека человеком, а не… своим собственным человеком. Тебе, вроде как, и так хорошо. Просто знаешь. При встрече вы здороваетесь, смеетесь… но ни о чем толком не разговариваете. Ну да, правильно, чего с самим собой разговаривать-то? Ха-ха! Да бред это все… за встречу!
Чокаемся.
-ты необыкновенная… Кхм! Так о чем мы?.. А, любовь… ну вот прикинь, до какого уровня ты уже поднялась в этом вопросе. Тебе уже общаться не обязательно, чтобы кого-то любить! я, например, так не могу… мне вообще надо сначала с девушкой переспать, чтобы понять нравится она мне или нет… ха-ха! Да бред это все… за тебя!
Чокаемся.
-тебе, наверно, часто говорят, что ты необыкновенная?
-да уж. Всю жизнь.
-тебе это не нравится что ли?
-когда-то мне это льстило. Теперь я начинаю подозревать, что это заговор! Ха-ха! Почему-то используют именно это слово. "Необыкновенная". По-моему, тот толстяк тоже необыкновенный. Смотри, какое у него необыкновенное пивное пузо! Не-о-бык-но-вен-но-е… да бред это все… за тебя!
Чокаемся.
Чокаемся.
Чокаемся.
Идем по Невскому. Безветренно и почти спокойно.
-Эльвир, давай заведем какой-нибудь секрет?
-от кого?
-ото всех.
-хех… давай заведем, а какой? Пускай будет секретом то, что мы с тобой знакомы, например?
-я никому не выдавал! А ты?
-я тоже! А если нас кто-то спалил, пока мы там сидели?
-ну да, завтра во всех газетах напишут… хе-хе… я тебе подарок хотел сделать.
-ух ты!
-я его с собой уже недели две ношу… вдруг тебя встречу. Вот и встретил. Вот, держи.
-о! круто! В клеточку! Она еще и полная?? Это же коньяк, да?
-же коньяк =)
-спасибо большое, мне очень нравится. Вообще-то я давно уже такую хотела =) здорово! А я тебе тоже хотела подарок сделать, представляешь. Не знаю, есть ли у тебя такой музыкальный инструмент… я их зачем-то купила, а потом поняла, что они специально для тебя делались… во.
-о, это колокольчики такие? Прикольно! Спасибо!.. Ну давай уж я тебя обниму =)
-хех… ну давай!
Мы услышали, как часы на Московском вокзале пробили полночь. Его ждет поезд. Я смотрю как падает снег, в голове играет песня… "тебя ждет поезд на том вокзале, никто не ждет меня в зазеркалье… меня уносят, ведут ко дну две рельсы, что сошлись в одну… и ты забудешь мой последний взгляд, но через сотни лет должна узнать мой голос… мы будем петь и смеяться, как дети… мы похоронены на Невском проспекте… мы будем петь и смеяться…". Пока я помню твой последний взгляд. Живи, пожалуйста, живи. Жить и смеяться. Петь и смеяться. Петь и летать. Мы можем петь и летать.
И не осталось копоти на лице моей души
И тех сквозных ранений, что невозможно залатать
И когда всему пиздец, ты резать вены не спеши…
Ведь теперь я знаю…
мы можем летать.
Чокаемся.
-ты необыкновенная… Кхм! Так о чем мы?.. А, любовь… ну вот прикинь, до какого уровня ты уже поднялась в этом вопросе. Тебе уже общаться не обязательно, чтобы кого-то любить! я, например, так не могу… мне вообще надо сначала с девушкой переспать, чтобы понять нравится она мне или нет… ха-ха! Да бред это все… за тебя!
Чокаемся.
-тебе, наверно, часто говорят, что ты необыкновенная?
-да уж. Всю жизнь.
-тебе это не нравится что ли?
-когда-то мне это льстило. Теперь я начинаю подозревать, что это заговор! Ха-ха! Почему-то используют именно это слово. "Необыкновенная". По-моему, тот толстяк тоже необыкновенный. Смотри, какое у него необыкновенное пивное пузо! Не-о-бык-но-вен-но-е… да бред это все… за тебя!
Чокаемся.
Чокаемся.
Чокаемся.
Идем по Невскому. Безветренно и почти спокойно.
-Эльвир, давай заведем какой-нибудь секрет?
-от кого?
-ото всех.
-хех… давай заведем, а какой? Пускай будет секретом то, что мы с тобой знакомы, например?
-я никому не выдавал! А ты?
-я тоже! А если нас кто-то спалил, пока мы там сидели?
-ну да, завтра во всех газетах напишут… хе-хе… я тебе подарок хотел сделать.
-ух ты!
-я его с собой уже недели две ношу… вдруг тебя встречу. Вот и встретил. Вот, держи.
-о! круто! В клеточку! Она еще и полная?? Это же коньяк, да?
-же коньяк =)
-спасибо большое, мне очень нравится. Вообще-то я давно уже такую хотела =) здорово! А я тебе тоже хотела подарок сделать, представляешь. Не знаю, есть ли у тебя такой музыкальный инструмент… я их зачем-то купила, а потом поняла, что они специально для тебя делались… во.
-о, это колокольчики такие? Прикольно! Спасибо!.. Ну давай уж я тебя обниму =)
-хех… ну давай!
Мы услышали, как часы на Московском вокзале пробили полночь. Его ждет поезд. Я смотрю как падает снег, в голове играет песня… "тебя ждет поезд на том вокзале, никто не ждет меня в зазеркалье… меня уносят, ведут ко дну две рельсы, что сошлись в одну… и ты забудешь мой последний взгляд, но через сотни лет должна узнать мой голос… мы будем петь и смеяться, как дети… мы похоронены на Невском проспекте… мы будем петь и смеяться…". Пока я помню твой последний взгляд. Живи, пожалуйста, живи. Жить и смеяться. Петь и смеяться. Петь и летать. Мы можем петь и летать.
И не осталось копоти на лице моей души
И тех сквозных ранений, что невозможно залатать
И когда всему пиздец, ты резать вены не спеши…
Ведь теперь я знаю…
мы можем летать.
четверг, 22 ноября 2007
Эльвира, заткнись… заткнись, Эльвира. Заткнись, Эльвира, пожалуйста. Эльвира, пожалуйста заткнись. Прекрати есть шоколад! Прекрати, черт возьми! Нельзя есть столько шоколада. Ты хочешь стать шоколадным дедом морозом?! Ох… заткнись. Лучше заткнись. Пока не стало поздно. И хватит уже вязать! Сколько можно?! Откуда взялась эта банка кофе в шкафу? Я тебя спрашиваю. Ты опять была в Детском мире? Не хочу ничего слышать! Ты со своим Детским миром… бесполезная трата денег. Ты еще и вышиваешь… черт… ты нервная что ли? а, ну да, ты ж курить бросила. Сколько курила? Полгода? Год? Серьезно! Да вообще! Заядлый курильщик! Нет, пожалуй даже хронический! Чего там бросать, если ты не курила-то толком? Заткнись! И не кури. Больше. И чем у тебя все полки завалены? Книиижки… ой, книиижки! И так уже зрение хреновое, а ты всё читаешь. Ой, философия у нас тут… на любой вкус… тут тебе и Шри Чайтанья, тут тебе и Библия… тут тебе и… чего? "Маленький праздник, который всегда с тобой"? Ха-ха! Во название! И после всего этого ты еще хочешь быть нормальным человеком? А, ты еще и не хочешь… ну так заткнись тогда хотя бы. Где косметика? Где? Что у тебя есть из косметики? Шампунь? Ой, смотри-ка, кондиционер, гель для душа и ватные палочки. Это что еще? Мультики?! Зачем тебе мультики?! Ты что, их смотришь? Ой, чего я нашла… ха-ха! Да ты еще и рисуешь! Можно я покажу твои рисунки психоаналитику? Заткнись! Тебя не спрашиваю. И выбрось эти чертовы кеды, они насквозь дырявые.
Я лежу на кровати в какой-то чужой футболке, в джинсах и кедах. На футболке почему-то написано FUZZ. Эльвира ходит туда-сюда по комнате, копается в моих вещах, издевается, бросает на пол все, что находит. Разговаривает сама с собой. Поправляет очки на носу. Иногда даже что-то поет. Она любит себя и меня. Сегодня она совсем некрасивая. Босая. У нее какой-то сарафан по колено. Я не реагирую на ее слова. Она все время говорит, что мне надо заткнуться. Я тоже так думаю. Я открыла ноутбук, пока она стояла ко мне спиной. Надо включить музыку. Она ее не выносит. Особенно классику. Че там? Сибелиус. Отлично. Ща убежит как ошпаренная. Лучше бы конечно "Реквием" Моцарта. Но нет времени искать, она может обернуться в любой момент. Всё. Ушла. Но как она была права во всем… ха-ха… Эльвира, заткнись. Заткнись, Эльвира, пожалуйста. Заткнись, тебя не спрашиваю.
Я лежу на кровати в какой-то чужой футболке, в джинсах и кедах. На футболке почему-то написано FUZZ. Эльвира ходит туда-сюда по комнате, копается в моих вещах, издевается, бросает на пол все, что находит. Разговаривает сама с собой. Поправляет очки на носу. Иногда даже что-то поет. Она любит себя и меня. Сегодня она совсем некрасивая. Босая. У нее какой-то сарафан по колено. Я не реагирую на ее слова. Она все время говорит, что мне надо заткнуться. Я тоже так думаю. Я открыла ноутбук, пока она стояла ко мне спиной. Надо включить музыку. Она ее не выносит. Особенно классику. Че там? Сибелиус. Отлично. Ща убежит как ошпаренная. Лучше бы конечно "Реквием" Моцарта. Но нет времени искать, она может обернуться в любой момент. Всё. Ушла. Но как она была права во всем… ха-ха… Эльвира, заткнись. Заткнись, Эльвира, пожалуйста. Заткнись, тебя не спрашиваю.
вторник, 20 ноября 2007
Он говорит, что его очень любят шлюхи. За то, что он их кормит и разрешает помыться. Но и берет он с них немало. Одна такая сейчас валяется в углу под раковиной. Он рассказывает об этом смеясь. Он сидит напротив меня в белой майке, на носу болтаются очки, короткие волосы торчат иголочками. Ему 24 года и он вполне себе даже ничего. Шлюха между тем пытается подняться, заметно копошение. На его лице застыла нахальная улыбка. "Закроешь за ней дверь, хорошо? А потом поднимайся на крышу". Встал с табуретки, взял сигарету из пачки на столе и пошел в подъезд, прикуривая на ходу. Девушка тем временем приняла сидячее положение. На ней был его халат, завязанный кое-как. Голубой, с крупными зелеными яблоками. Изрядно помятая дамочка. Он собрал ее шмотки в пакет, который валялся рядом, у плиты. Девушка встала на четвереньки, дотянулась до пакета и оказалась, наконец, вертикальной. Она держалась за раковину. Черт возьми… да ей же лет 16 не больше. А чего это он убежал? Посмотрел бы… дерьмо. Девушка высыпала все из пакета и начала неуклюже одеваться. Засаленные голубые джинсы… она чуть не упала, когда их одевала. Кофта от китайского спортивного костюма. Мне стало совсем не по себе. В кармане джинсов нашла помаду какого-то жуткого цвета, криво накрасилась. Поковырялась в волосах. И даже улыбнулась. Видимо, это не самый худший день в ее жизни. Спросила: "А где Паша?". Я сухо ответила: "ушел". Она направилась к выходу, я за ней. В прихожей она влезла в свои синие кроссовки босыми ногами, не развязывая шнурков. Мы вышли в подъезд, шлюха помахала мне рукой и пошла вниз по лестнице. Я закрыла дверь и полезла на крышу. Там стоял Паша и продолжал курить, облокотившись на какой-то выступ. "О! смотри-смотри, щас она пойдет!". Он чему-то радовался. "Ха-ха!! Ты только посмотри на ее кривой походняк!!! Ой, бля! Ты видишь?? Правда, смешно??? Я терпеть не могу этих сук, но они так смешно уходят отсюда…". Обхохочешься. А чего ты с ними спишь-то тогда, раз терпеть не можешь? "Я просто пользуюсь". Я сказала ему, что он чмо. Он сказал, что он об этом знает. Но его улыбка постепенно стала исчезать. Он бросил сигарету и она покатилась вниз. Я заметила, что его плечи немного сжались. "Пойдем домой?..". Я не ответила. Он ушел. До чего интересно: он делает это из сострадания. Из сострадания приводит их домой. Спит он с ними тоже из сострадания? Из сострадания ведет себя с ними очень даже ласково. Он рассказывал мне об этом, сидя на той же грязной кухне. Я жарила картошку и мне было противно от его рассказов. Он находил все это красивым, он чувствовал себя Богом. Этому дерьму нравилось чувствовать себя Богом. Он любил ковырять ножом сковородку, соскребать остатки яичницы и попутно рассказывать о том, как он участвовал в подпольных политических группировках самой разной направленности. Иногда он где-то работал, но казалось, что работа его унижает. Он нигде не задерживался. Он был такой же шлюхой. А хотел быть Богом. Что нас связывало? Я сидела с ногами на табуретке, пила чай. На столе светила маленькая лампочка. Он спокойно дымил на редкость вонючими сигаретами. "Я не сразу заметил какая ты красивая…". Что? Я выковыривала муху из вазочки с вареньем. "Ну… просто ты так одеваешься… интересно. Всё такое длинное, широкое… часто не по размеру… создается такое противоречивое впечатление. Вот". Он любил говорить "вот" в конце фразы. "Но ты очень красивая, ты мне жутко нравишься… и… я почему-то не могу вести себя с тобой так, как веду себя с другими женщинами". Я сунула в рот ложку варенья и запила большим глотком. Ну да, еще бы, тебе не доведется увидеть, как я ухожу от тебя кривой походкой. Чмо. "Мне просто захотелось тебе это сказать. Я не знаю почему. Пойду пройдусь". Он пришел пьяный через полтора часа. На шее болталась очередная несчастная. Он называл ее моим именем, она, смеясь, говорила: "я же Света…". Они ушли в комнату, я тихонько зашнуровала кеды и направилась домой. Прекрасный август, прекрасная теплая ночь. И мне совсем не хочется слышать, как скрипит его бордовый диван.
че-то давно меня тут не было)) между тем тексты писАлись) и вот они собственно...
Жду нового года. Я живу очень быстро. Он целует меня в стеклышки очков. "Я тебя люблю". И мы оба понимаем, что это бред собачий. Заглядываю в мобильник - звонки с незнакомых номеров. За сегодняшнюю ночь звонили три раза. За вчерашнюю - два. Я не снимаю трубку. Или не слышу, или не хочу. Я не знаю кто это. Вяжу третий свитер за эту осень. Смотрю "Вечное сияние чистого разума". Это уже превращается в привычку… заходить в магазин и брать первый попавшийся фильм с полки. Всегда оказывается то, что нужно. Хожу в кино на французские фильмы с субтитрами. Он спит рядом. Его левая рука падает на меня. Я аккуратно кладу ее на место. Я рассматриваю его изгибы и ключицы. Щетинистый подбородок. Раковины ушей. Идеально правильные черты лица. Если он лежит на спине, то начинает немножко храпеть. Это совсем не раздражает. Он крепко-крепко меня обнимает и прижимается всем телом. Был бы на его месте кто-то другой, мне бы стало противно. Терпеть не могу, когда мне мешают спать. Но он мне не мешает. К тому же я не сплю. Два мягких тела, которые заполняют все щели друг друга. Это продолжение меня. Это продолжение его. "она как солнца свет, ей девятнадцать лет… война со всех сторон, а я опять влюблен…". Что ты будешь делать… что? Бежать. Бежать отсюда без всяких объяснений. Смывать краску с волос. Всё, период закончился. Время вернуться к себе самой. "тысячи прицелов нас найдут, тысячи прицелов не поймут, что мы с тобой бежали от людей домой, собаки грызли мясо вперемежку с детворой…". Мы с тобой бежали. Мы с тобой. Ему сюда нельзя, как бы этого ни хотелось. Здесь мы с тобой. У одной волосы красные, у другой русые. Одна женственная, другая выглядит как мальчишка. Одна взрослая, другая - ребенок. Кому он говорит "я тебя люблю"? Кому? Это ты подсовываешь мне фильмы. Ты сидишь напротив за всеми столиками всех кафе, в которых я оказываюсь. Ты стоишь на встречном эскалаторе. Ты смотришь на меня с другого конца вагона метро. Ты заходишь и выходишь на остановках троллейбуса по утрам. Ты занимаешь мне очередь в магазинах. Ты идешь рядом в тяжелых ботинках. Ты хватаешь меня за руку на пешеходном переходе и кричишь: "Побежали! Успеем!". И ведь успеваем… машины сигналят, мы бежим и смеемся. Ты знакомишься с людьми, которых я потом не могу вспомнить. Иногда ты говоришь мне: "да делай что хочешь… запарила…". Как будто ты не знаешь, что я почти всегда делаю только то, что хочу… и это не противоречит естественному ходу вещей. "Сначала я был в шоке от твоей манеры общаться". От чьей? От моей? Или, может, от моей?
Жду нового года. Я живу очень быстро. Он целует меня в стеклышки очков. "Я тебя люблю". И мы оба понимаем, что это бред собачий. Заглядываю в мобильник - звонки с незнакомых номеров. За сегодняшнюю ночь звонили три раза. За вчерашнюю - два. Я не снимаю трубку. Или не слышу, или не хочу. Я не знаю кто это. Вяжу третий свитер за эту осень. Смотрю "Вечное сияние чистого разума". Это уже превращается в привычку… заходить в магазин и брать первый попавшийся фильм с полки. Всегда оказывается то, что нужно. Хожу в кино на французские фильмы с субтитрами. Он спит рядом. Его левая рука падает на меня. Я аккуратно кладу ее на место. Я рассматриваю его изгибы и ключицы. Щетинистый подбородок. Раковины ушей. Идеально правильные черты лица. Если он лежит на спине, то начинает немножко храпеть. Это совсем не раздражает. Он крепко-крепко меня обнимает и прижимается всем телом. Был бы на его месте кто-то другой, мне бы стало противно. Терпеть не могу, когда мне мешают спать. Но он мне не мешает. К тому же я не сплю. Два мягких тела, которые заполняют все щели друг друга. Это продолжение меня. Это продолжение его. "она как солнца свет, ей девятнадцать лет… война со всех сторон, а я опять влюблен…". Что ты будешь делать… что? Бежать. Бежать отсюда без всяких объяснений. Смывать краску с волос. Всё, период закончился. Время вернуться к себе самой. "тысячи прицелов нас найдут, тысячи прицелов не поймут, что мы с тобой бежали от людей домой, собаки грызли мясо вперемежку с детворой…". Мы с тобой бежали. Мы с тобой. Ему сюда нельзя, как бы этого ни хотелось. Здесь мы с тобой. У одной волосы красные, у другой русые. Одна женственная, другая выглядит как мальчишка. Одна взрослая, другая - ребенок. Кому он говорит "я тебя люблю"? Кому? Это ты подсовываешь мне фильмы. Ты сидишь напротив за всеми столиками всех кафе, в которых я оказываюсь. Ты стоишь на встречном эскалаторе. Ты смотришь на меня с другого конца вагона метро. Ты заходишь и выходишь на остановках троллейбуса по утрам. Ты занимаешь мне очередь в магазинах. Ты идешь рядом в тяжелых ботинках. Ты хватаешь меня за руку на пешеходном переходе и кричишь: "Побежали! Успеем!". И ведь успеваем… машины сигналят, мы бежим и смеемся. Ты знакомишься с людьми, которых я потом не могу вспомнить. Иногда ты говоришь мне: "да делай что хочешь… запарила…". Как будто ты не знаешь, что я почти всегда делаю только то, что хочу… и это не противоречит естественному ходу вещей. "Сначала я был в шоке от твоей манеры общаться". От чьей? От моей? Или, может, от моей?
воскресенье, 18 ноября 2007
К тому же я забыла спички… Что? А сколько времени? Восемь утра… а почему так темно? И дождь идет. Я забыла спички. Покурим? а, ты идешь жарить капусту… знаешь, ведь если мы с тобой будем жить вместе, нам надо будет купить еще одни тапочки. Знаешь, что мне приснилось? Красные сапоги на шпильках… замшевые. Офигительно красивые. Офигительно удобные. Мне их дали в подарок в каком-то магазине. А потом они стали черными. Левый остался такой же, как красный, с каблуком. А у правого каблук исчез. Но так было даже лучше. Я знаю, к чему девушкам снится обувь… чему удивляться? Ха-ха!
Воскресенье… погуляешь со мной сегодня? Хорошо, я не буду одеваться как бомж… погуляешь? Спасибо. Мне нужен магазин… как это называется… парфюмерный? У меня же нет никакой косметики, я ей никогда не пользовалась. Может, время пришло? И нитки еще нужно купить. Да… я хочу связать тебе новый шарф. Он мне тоже сегодня приснился.
-я тебя люблю… а ты меня?
-я еще не знаю…
-вот тебе 10 минут, подумай и скажи.
-да или нет? Но я же могу просто не знать…
-10 минут еще не прошли.
Я не сразу привыкаю к людям. Мне нужно какое-то время. А уж чтобы я кого-то полюбила… Во-первых, я на это скорее всего не соглашусь. Во-вторых, может я этого просто не хочу? в-третьих, я не знаю как это, я никогда не любила. Ну и что, что больше года с кем-то встречалась? Причем здесь любовь… не смешите. Я слишком нахально все это говорю, да? Ой, простите. Больше так не буду. Хотя нет, буду. Ха-ха! Знаете песенку такую: "даже если спирт замерзнет, все равно его не брошу, буду грызть его зубами, потому что он хороший". Не спрашивайте, откуда я это знаю. Я не помню. К тому же я забыла спички.
-кто тебя так поцарапал? Похоже на то, как будто тигр когтями провел…
-на меня всего лишь упал велосипед. Вот так прозаично.
К тому же я забыла спички.
-мне нравится твоя прическа. Она такая…
-без изъебств?
-да. Точно.
"-что ты ценишь превыше всего?
-любимую женщину.
-и я тоже… это не мудрость." (с) Э.Хемингуэй "Прощай, оружие".
Это не мудрость. К тому же я забыла спички.
Воскресенье… погуляешь со мной сегодня? Хорошо, я не буду одеваться как бомж… погуляешь? Спасибо. Мне нужен магазин… как это называется… парфюмерный? У меня же нет никакой косметики, я ей никогда не пользовалась. Может, время пришло? И нитки еще нужно купить. Да… я хочу связать тебе новый шарф. Он мне тоже сегодня приснился.
-я тебя люблю… а ты меня?
-я еще не знаю…
-вот тебе 10 минут, подумай и скажи.
-да или нет? Но я же могу просто не знать…
-10 минут еще не прошли.
Я не сразу привыкаю к людям. Мне нужно какое-то время. А уж чтобы я кого-то полюбила… Во-первых, я на это скорее всего не соглашусь. Во-вторых, может я этого просто не хочу? в-третьих, я не знаю как это, я никогда не любила. Ну и что, что больше года с кем-то встречалась? Причем здесь любовь… не смешите. Я слишком нахально все это говорю, да? Ой, простите. Больше так не буду. Хотя нет, буду. Ха-ха! Знаете песенку такую: "даже если спирт замерзнет, все равно его не брошу, буду грызть его зубами, потому что он хороший". Не спрашивайте, откуда я это знаю. Я не помню. К тому же я забыла спички.
-кто тебя так поцарапал? Похоже на то, как будто тигр когтями провел…
-на меня всего лишь упал велосипед. Вот так прозаично.
К тому же я забыла спички.
-мне нравится твоя прическа. Она такая…
-без изъебств?
-да. Точно.
"-что ты ценишь превыше всего?
-любимую женщину.
-и я тоже… это не мудрость." (с) Э.Хемингуэй "Прощай, оружие".
Это не мудрость. К тому же я забыла спички.
воскресенье, 20 мая 2007
у меня кошка на коленках ворочается. лапами мнет, помягче устраивается. вытягивает нитки из юбки. милые люди ничуть не меняются. мерзкие тоже. а в садике буковки крутятся. а на площади будут вешать. пойду погляжу. сижу в чужом доме, как будто в своем. и кажется так, что это мое. диван, холодильник, кошка, окно. песни пою здесь. к себе не хожу. поливаю цветы как будто свои. кошка привыкла, лижет ладони. нету дома. хоть убейся чужое. кто-то вернулся. а кто-то постригся, кто-то машет руками. спасибо, люблю. про длинные пальцы песни пишу. длиииинные пальцы. длиинные. фонарик тебе подарю. чтоб не было страшно никада-никада. ночью включай его в темном подъезде. сбегутся коты. они таких любят. будешь вместе. фигу в кармане никак не разжать. запуталась в пальцах. остается дрожать. да? на бомжа? похожа? ну чтож... хе-хе... по ходу я бомж!
понедельник, 30 апреля 2007
ой как обыдно... новый альбом АукцЫона, а у меня денех нету на него... новый альбом Алисы... а на него тож денех нету у меня... зато я на халяву на концерты хожу.
суббота, 28 апреля 2007
сижу на паребрике в Юбилейном сегодня... какая красота. Кинчев там такой весь прям из себя по сцене носится. красивый мужик все-таки. гибкий такой, пластичный. нда. курю юлькин "данхил". фаеры зажигаются. красота. эх. звук отличный ваще. а меня "пацаны" седни в универе обругали за последнюю заметку... хе-хе. пацаны в кавычках, не потому что они не пацаны, а потому что... ну интонацию передать тут надо. во. ну и не фиг. полезли с Костей на крышу, глядим вниз. страшно, говорит, сразу прыгать расхочется. а мне не страшно вот. вот ваще. хоть залазь и того. даже клево, трава внизу зеленая. красота. только глядя на залив, почувствовала себя пиратом. "прямо по курсу черная жемчужина! что будем делать, Джек?!" ха. не так как-то. залив клево. так меня туда, в туман, и тащит. на другую сторону перейдешь - город. и чего? а там залив... эх. красота. "идем на абордаж!" ха-ха! потом гуляли и пошли через кладбище. ох. могилки-колыбельки. маленькие-маленькие. сколько детей... кошмар. могилки уже разрушились, из них деревья растут. никому они не нужны. а чего? родился и умер. тебе имя дать не успели. кто ты для своих родителей? чего они к тебе приезжать-то будут. даты 19го века. старые страшные кресты. полкладбища заброшено, где-то из земли выступают заросшие, разбитые колыбельки. вот где мне страшно стало. из младенцев растут березы. как представила себя... ох. а что если я там?.. ко мне кто-то будет приходить, плакать будут. по мне есть кому плакать. будет там моя фотография. буду я на ней улыбаться. а потом мхом зарасту. из меня кусты начнут расти. зачем? идешь, а рядом с асфальтовой дорожкой камень лежит. дорожку прямо по могиле чьей-то проложили. страшно. вот где страшно. не на крыше. а потом. когда результат увидишь сама. тогда страшно. воображение позволяет. красоту представить. дэ рэ случился недавно. цветочки мне принесли. красота. стоит букет в моем чайнике легендарном. всех вроде увидела. все мне отовсюду позвонили. со всех концов страны. по мне есть кому плакать. за меня есть кому радоваться. мне дарили что-нибудь. люблю такие подарки. не запланированные. что-нибудь. какая разница что конкретно. это только выражение. Эльф, например, делает себе харакири пластмассовой ложкой из столовой. это выражение. у меня один вопрос. почему не вилкой? там ведь ложек почти никогда не бывает... а, нет. еще вопрос есть. кто такой этот коготков? ха-ха. музыку не слушаю совсем. не пою, не играю, музыку не слушаю. вообще. на концертах только. это ж надо так ебнуться, бля... сказал бы Василий К. ха-ха. че-то мутная я какая-то. но я так больше не буду. ну так, как до этого. не буду. назло ющенко. ха-ха. так он хочет что-то проверить. все зашибись, григорий, все зашибись. красота. просто красота.
воскресенье, 22 апреля 2007
Чуть было не прыгнула. Чуть-чуть. Подоконник обшарпанный. Подъезд неизвестный. Даже не знаю что это за улица. Что за дом. Просто ноги привели. Не страшно совсем. Тяжело. Но не страшно. Чего тут бояться? подоконника? Ночи? Нечего бояться. Если только себя. Сама хочу себя убить. Отпинать гадами по почкам. Разбить рожу об ступеньки. Кричать при этом: "сука! Да кто ты такая, чтобы жить?!" да, я всегда считала, что суицид для слабачков, что это не выход. Но вы себе не представляете как там темно. Там невозможно. Там невозможно темно. Там фонарь. Я никогда не забуду тот фонарь. Он там блестит сквозь слезы. Ломаные края. Черт. Вот где теряется вера. Ты думаешь, почему все так? Что я сделал не так? Что я сделала плохого? Почему Ты всегда был рядом, а теперь ушел? Почему? Где Ты? Бог забыл. Он забыл про тебя. Просто забыл. Он не виноват. Он просто забыл. Вера уходит. Таких за оградой хоронят. Потеряли веру, вон отсюда. Сложно не потерять. Так и просится. Стыдно. Ужасно стыдно. Так темно. Ботинок с места не двинется. Все. Пора. Сама так решила. Причин не было, чтобы было по-другому. Никто не отговорил, никто не сказал, что ты зачем-то нужна. Никто. Да я и не спрашивала. Стало быть сама виновата. Простите, милые, за все. Тот, кто забыл, видит. Видит, что я пыталась. Я никогда не хотела умереть. Телефон отключен. Чтоб наверняка. Хотя все равно никто не вспомнит. Полбутылки коньяка в кармане. Как красиво. Почему? Потому что я ничто. Я могу любить. Я люблю. Ну и что? Меня любить невозможно. Любовь ко мне так же невозможна, как эта темнота. И моя любовь неуместна. Так и зачем она? А больше у меня ничего нет. Ничего. Меня еще просят доказать свою любовь. Какие тут могут быть доказательства? Если я жить от этой любви не хочу. Знаете, что в голове играет? Янка. Край, сияние, страх, чужой дом. Край подоконника. Сияние фонаря. Страх от себя самой. Чужой дом. Чужой дом. Утром я подбирала эту песню на гитаре. Я уже больше месяца ее в руках не держала. Хотя она всегда была для меня всем. Музыка. Своя собственная. Чужая. Любая. Музыка. Ее у меня тоже больше нет. У меня ничего больше нет. Чего бояться? родителей? У меня прекрасные родители. Просто офигенные. Они даже простят меня, сволочь, за то, что я это сделала. Потому что они хорошие. Они лучше всех. Я их обожаю. Мама и папа. Мама такая добродушная позитивная. И папа. Папа с офигенным чувством юмора. Умный и добрый чувак. Который в душе навсегда остался подростком. Это единственный взрослый, который имеет право сказать, что был таким как я. Потому что он и сейчас такой, как я. Это не уходит. Господи, что же будет… ставлю ногу на наружный порог. Черт. Черт! Зацепилась колготками за раму. Черт. Блядь. Стрелка пошла. Не забыл. Он не забыл. Упала назад. В подъезд. Нет. Умирать по собственной воле надо идеальным. А это что такое? На одной руке ногти розовые, на другой черные. Стрелка на колготках. Лицо заплаканное. Дерьмо, а не суицидник. Даже умереть нормально не могу. Даже возникла мысль позвонить Ющенко. Специалисту по эвтаназии. Думаю, с удовольствием бы он мне ее предоставил. Сгребла себя к стене. Неужели рано? Неужели я еще зачем-то нужна? Вспомнила, что с утра братишка из Е-бурга скинул на мыло свою новую песню. Я ее еще не слышала. Обещала послушать. И я должна ее услышать. Я обещала. Может только ради этого? Оказалась я где-то на московском проспекте. Пришла домой. Не разуваясь-раздеваясь открыла ноутбук. Скачала и послушала. Черт. Вот кто должен жить. Вот кто приносит новое. Я в очередной раз убедилась, что я ничтожество. Он настоящий. А Юбилейный собирает почему-то аматори. Всякая хуйня кругом. А достойное сидит тихо-мирно в Свердловске. И так обидно стало опять. Любви нет. Справедливости нет. Человечности нет. Жизни нет. Смерти нет. Сигарет нет. Полбутылки коньяка только. И эти полбутылки спокойненько себе живут в этом мире. Смс: "посиди рядом на кровати, выключи свет, когда я усну". Он знает, что я рядом всегда, когда он захочет. Но он меня не любит. Я это прекрасно вижу. Если у меня это не пройдет, я обязательно попробую снова. Простите. Но невозможно.
среда, 18 апреля 2007
А знаете, константин, блядь, сергеевич, что я теперь чувствую? А ничего. Как будто все органы внутри вырезали. Или их черви какие выжрали. И все. И пусто. Болванка такая, делай что хочешь. Я сегодня по улице голая ходила, ждала, может смерть меня хоть так найдет. Может я сдохну. Как ты там сказал? Чтоб ты сдохла. Я так хочу сдохнуть, ты себе не представляешь. Не умереть, нет. Умирают люди. Ты, наверно, тоже когда-нибудь умрешь. А я нет. Я только сдохну. Как собака бездомная, ненужная, никчемная. Над которой издевались, а говорили что любят. А потом просто выкинули и все. Могли бы хоть в мешок положить и в воду кинуть, чтоб сама смерти не искала. А нет. Даже этого не сделали. Поленились наверно. Знаешь, мне что-то кричали сегодня на улице. Да, чего только не кричали. Оставалось только камнями меня забить, да, видать, смелости никому не хватило. Как всегда. Мне хватило смелости голой на улицу выйти, а им камень в меня бросить смелости не хватило. И я даже не замерзла. Нечему мерзнуть потому что. Не осталось ничего. Все разбили, все забрали. Даже не извинились. А то хоть бы извинились. Я бы поняла. И зла не держала бы. А так я иду, слезы катятся. Я даже не вижу ничего, слез столько, что не проморгать даже. Я не вижу тех, кто на меня кричит. Я дышать не могу, сопли. Мента только одного заметила, да и тот мимо прошел. Не увез даже никуда. Потому что брать с меня нечего. Голая ведь. Ни кошелька, ни мобильника, еще и умалишенная небось какая. Зачем с такой связываться. Ноги сами к дому привели. Пришла домой, легла под дверью на пол. Так и сдохла. Сижу перед компом теперь. Иногда голову поворачиваю и на тело свое смотрю. Как оно под дверью лежит, в зародыша свернутое. Надо бы избавиться от него, а то разлагаться начнет скоро. Вонять будет. Вдруг кто другой найдет. Выброшу его, пожалуй, в мусорный бак за гаражами на радость бомжам и некрофилам. Дохлятина. Вонючая дохлятина. Без органов, без глаз. Оно еще вчера слезами заливало именно эту лестницу на Фонтанке. На которой ты в воскресенье стоял и улыбался. С людьми, которых я даже знать не достойна. А я в то воскресенье была на кладбище. Как будто место себе присматривала. Но меня там не похоронят. Это людей хоронят. Или любимых домашних животных. А я кто? Вчера… ха… вчера в двенадцать ночи… в час? Когда там? Ты опять делал страдальческий голосок, опять безосновательно пытался меня в чем-то обвинить, опять не мог со мной поговорить. Просто поговорить. Ответить на вопросы. Ты опять говорил, что ты не хочешь об том говорить. Что тут удивительного? Я уже привыкла, что ты ни о чем не хочешь говорить. Ты опять отказывался от своих слов. Ты опять не мог за себя ответить. Ты опять кидал трубку. Ты опять не мог признать то, что ты не прав. Ты не мог даже сказать в чем я виновата. Обвинять мог только непонятно в чем. Говорил, что будешь жалеть, но опять ничего на сделал. Хотя шансов было сколько угодно. Ты даже не можешь признаться, что я тебя не интересую. Что у тебя появились друзья, а я здесь ни к чему. Гордость здесь ни при чем. Признаться - здесь не гордость мешает. Или ты не помнишь, как сам сидел и ревел на той же Фонтанке: я хочу, чтобы ты была со мной… я хочу, чтобы ты была со мной… недавно ведь это было совсем, да? "я буду рядом с тобой, когда тебе плохо". Узнаешь? Или опять отказываться будешь? И ты опять не смог сдержать свое слово. Мне плохо. И где ты? Ты стоишь на лестнице, пьешь пиво и улыбаешься. А когда мне плохо, рядом со мной только Юлька. А у тебя еще язык поворачивается про нее что-то сказать. После всех твоих дел могу точно сказать, что Юлька единственный человек, в котором я уверена. Я уверена, что она меня всегда поддержит. Она со мной не только гуляет, пиво пьет и на концерты ходит. Если ты не знал. А тебе сердце подскажет только пальто купить. Или не купить. Нет, все-таки купить. Я даже знаю что ты ответишь. Два варианта: либо "уходи. Не мучай ни себя, ни меня. Я хоть и овощ, но все равно каждый раз рыдаю", либо (как ты это особенно любишь, не по-мужски так) "а ты тоже…". Вместо того, чтобы прощения попросить, ты начнешь пререкаться. И ведь осознаешь, что не прав. Но не признаешь. Еще говоришь, что я не иду тебе навстречу. Хотя кто кому навстречу не идет вполне понятно. Но ты и этого не признаешь. Любишь ты меня за дуру держать что и говорить. Ты понимаешь в каком я бешенстве. Терять-то мне нечего больше. Так что милости прошу в субботу в Цоколь. Там тебя уже ждут. Наглости тебе хватит, чтобы туда притащиться. Не сомневаюсь. Очки советую дома оставить. Собственноручно в сортире отпизжу. В качестве возмещения морального ущерба. Терять нечего. Нечего.
понедельник, 26 марта 2007
Опять кого-то лоханула. Ну что сказать, ну дура дурой. Красивый, милый, добрый мальчик. А я слиняла как всегда. Ну вот зачем мне оставаться? Он меня любит. А я? Да разве я его люблю? Да, наверно. Ну и что? "Эльвирка, я тебя люблю" вот говорю, пройдет полгода, найдет другую, все дела. И тут дойдет до его мозга, что я не в тему здесь была. А вот пока не понимает. Ничо-ничо, потом поймет. В конце концов, кто я такая? Я в одиночестве гуляю. И это очень меня прёт. Я в красном платье на мосту стою курю. И тихо крякаю под нос. Ну как дела? Меня ебет. Да ладно, правда интересно. Ну, хорошо, что хорошо. Эльвирка, выглядишь прелестно. Ой, да иди ты. А потом он будет гадости слагать. Мол, ты не стоила того, шоб я из-за тебя менялся. И ваще. Все бабы - дуры. о, милый, хрена ль убивался? Конечно дуры. А мужики - козлы. И слонята не летают. И Киркоров - фонограмщик. А хиппи добрые. Ага. А панки злые. Ну и что? Ну что с того? Как будто истину открыл. "малыш, давай жить вместе, я так люблю твои глаза", "ты так целуешься, как будто бы смеешься", "Эльвирка милая в кедульках", "пойдем гулять сегодня ночью?", "поженимся и будем жить в Карелии", "а без очков ты как-то мягче", "приходи ко мне на репу, я там на басу играю", "вот, например, девчонка - характер клевый и фигура, но не Эльвира, хоть убейся", "мама жарила грибы и пригласила тебя в гости", "Эльвирка, я тебя люблю, я даже сплю в твоем подъезде", "но мы ведь встретимся еще?", "твое имя мне приснилось", "я так давно тебя искал"… простите, милые, простите. Я помню вас по именам.
вторник, 20 марта 2007
К утру глаза утекли в подушку. А голове было больно на ней лежать. Ломало всё. Все тело. Голову. А ведь ему, наверняка, еще хуже. А я гребаный пациент. У меня даже диагноз теперь есть. Средняя степень паранойи, тяжелое раздвоение личности… там еще что-то про шизофрению было… как будто я сама не знала. Говорят, что надо бы это лечить. Но я в дурку ни ногой. Иду умываться. Гляжу в осколок зеркала над раковиной и ужасаюсь: белки красные-красные, зрачки узкие-узкие, все остальное ярко-синее. о, Господи. Я итак отвратительна сама себе, а тут еще… я проспала целых 15 минут. Мне даже сон успел присниться. Лучше бы не снился. Все так перемешалось… какие-то знакомые, бывший парень, тот, кто еще пару недель назад тоже был моим парнем, друзья моих друзей, которых я ни разу не видела, друзья детства… черт. Далее сон.
Мне говорят:
-ты знаешь, он покончил жизнь самоубийством?
Отвечаю:
-да?.. А где он жил?
-на Пионерской, на девятом этаже. Хочешь проверить? Ну, съезди…
Спускаюсь в метро, долго еду в поезде, выхожу на улицу и вижу город, в Сибири. Там, где мои родители сейчас живут. Слабо все это напоминает Пионерскую. Иду, зеленые газончики, деревья, цветные домики, дети играют. Подхожу к дому. Ха. Это дом… ха-ха… в этом доме на восьмом этаже живет моя первая любовь… ха-ха… вижу, как у него во всей квартире горит свет. Куча народу, все суетятся. И выглядит эта моя любовь совсем по-другому. Ха. Поднимаю глаза выше, на девятый - ни огонечка. Никакой жизни. Никакого света. Черт. Захожу в подъезд, а там лифт, вроде бы один, а на самом деле их там как троллейбусов на остановке, все по номерам, какой куда идет, люди стоят, ждут. Нажимаю на кнопку, двери открываются, новый серебристый лифт, а кнопок там 1, 2, 3. то есть до третьего этажа только. Кое-как добираюсь до девятого. Звоню в дверь - ни звука. Сижу на ступеньке. Нет никого. Тишина. Ну, думаю, надо зайти хоть этажом ниже раз уж приехала, вдруг он меня еще помнит. Звоню в его дверь, дверь серая с номером 173. он тут же открывает: "а, я тебя ждал, ща письмо принесу" и уходит. Стою, думаю: какое, нах, письмо? 4 года меня не видел, даже не удивился. Еще и письма какие-то. Возвращается с письмом. Это просто альбомный лист, сложенный пополам. Сажусь на ступеньку, читать. Каллиграфические буквы перьевой ручкой, совсем не тот корявый почерк. А любовь мне что-то рассказывает… голосом Ренаты Литвиновой: да, представляешь, самоубийство… так странно… "что он сделал-то хоть?"-спрашиваю. Упал, говорит Литвинова. "ни хуя себе самоубийство… упал?" ага, говорит, вот здесь, прямо с этих ступенек как покатился, ногтями за известку цеплялся, а уже не спасти было. "а сейчас-то он где?" как где, говорит, в больнице. В Мариинской. "это самоубийство называется?" самоубийство-самоубийство, говорит, еще какое самоубийство. Ладно, всё, я читаю. Далее письмо.
"Привет. У меня здесь все хорошо. Я часто тебя здесь вижу. Особенно по утрам. Я надеваю свой костюм, расчесываюсь, выхожу в сад… сейчас, осенью, листья падают, представляешь, все желтым усыпано… сажусь в шезлонг, закуриваю трубку, а тут уже и ты летишь: маленькая такая, беленькая, с крылышками, перышки мягкие-мягкие… а у меня крошки в кармане, а рядом с шезлонгом - столик садовый. Я на столик крошки насыплю, а ты сначала посмотришь, маленькая, беленькая, хорошенькая такая, а потом подойдешь, поклюешь чуть-чуть, на меня глянешь… полетаешь рядом и улетаешь совсем… и, главное, на столик никогда не гадишь, как другие… маленькая такая, беленькая, с крыльями… "
Внизу листа обратный адрес. Село какое-то там… название явно вымышленное, как-то с именем моим связанное. На столик никогда не гажу.
Да уж.
Встаю со ступеньки, кладу письмо в карман. "ну ты заходи еще, а то так редко здесь бываешь… а я тебя всё жду" причем тут голос Литвиновой, интересно… обнимаю его на прощание и спускаюсь по лестнице пешком. Закат. Зеленые газончики покрыты желто-красным светом. Стоит автобус и очередь тянется. Встаю в конец. Передо мной какие-то девчонки. Их трое. Одеты одинаково: китайские белые кроссовки, синие джинсы и олимпийки от китайских же спортивных костюмов. Одна оборачивается: о, это ты! "да, наверное, я"-говорю. А он самоубийство совершил… "да… я знаю, он собирался…" Ты слышала, он же повесился… "повесился?.." да, вот прямо на этом дереве, вышел так же на закате, веревку привязал, голову в петлю сунул и только повесился, а веревка возьми и порвись. Бедный… ему так хотелось, он ведь другим совсем стал потом, а теперь зато в больнице лежит. Ну, ничего. Зато его там кормят. "а вы его часто видели?" нет, в основном по ночам, он лифтов боялся, выбегал ночью в магазин, минералку покупал и обратно бегом на девятый этаж. Он же один жил на всем этаже. И лампочек у него не было. Ни одной. В больнице лежит, бедный, плохо ему там. Там же лампочки. Только ты туда не ходи. Он не любит, когда к нему ходят. Особенно ты. Не нравишься ты ему. Плохая потому что. "хорошо, не буду, раз так". Девчонка отворачивается, мы все садимся в автобус и едем куда-то. А мимо облака.
Мне говорят:
-ты знаешь, он покончил жизнь самоубийством?
Отвечаю:
-да?.. А где он жил?
-на Пионерской, на девятом этаже. Хочешь проверить? Ну, съезди…
Спускаюсь в метро, долго еду в поезде, выхожу на улицу и вижу город, в Сибири. Там, где мои родители сейчас живут. Слабо все это напоминает Пионерскую. Иду, зеленые газончики, деревья, цветные домики, дети играют. Подхожу к дому. Ха. Это дом… ха-ха… в этом доме на восьмом этаже живет моя первая любовь… ха-ха… вижу, как у него во всей квартире горит свет. Куча народу, все суетятся. И выглядит эта моя любовь совсем по-другому. Ха. Поднимаю глаза выше, на девятый - ни огонечка. Никакой жизни. Никакого света. Черт. Захожу в подъезд, а там лифт, вроде бы один, а на самом деле их там как троллейбусов на остановке, все по номерам, какой куда идет, люди стоят, ждут. Нажимаю на кнопку, двери открываются, новый серебристый лифт, а кнопок там 1, 2, 3. то есть до третьего этажа только. Кое-как добираюсь до девятого. Звоню в дверь - ни звука. Сижу на ступеньке. Нет никого. Тишина. Ну, думаю, надо зайти хоть этажом ниже раз уж приехала, вдруг он меня еще помнит. Звоню в его дверь, дверь серая с номером 173. он тут же открывает: "а, я тебя ждал, ща письмо принесу" и уходит. Стою, думаю: какое, нах, письмо? 4 года меня не видел, даже не удивился. Еще и письма какие-то. Возвращается с письмом. Это просто альбомный лист, сложенный пополам. Сажусь на ступеньку, читать. Каллиграфические буквы перьевой ручкой, совсем не тот корявый почерк. А любовь мне что-то рассказывает… голосом Ренаты Литвиновой: да, представляешь, самоубийство… так странно… "что он сделал-то хоть?"-спрашиваю. Упал, говорит Литвинова. "ни хуя себе самоубийство… упал?" ага, говорит, вот здесь, прямо с этих ступенек как покатился, ногтями за известку цеплялся, а уже не спасти было. "а сейчас-то он где?" как где, говорит, в больнице. В Мариинской. "это самоубийство называется?" самоубийство-самоубийство, говорит, еще какое самоубийство. Ладно, всё, я читаю. Далее письмо.
"Привет. У меня здесь все хорошо. Я часто тебя здесь вижу. Особенно по утрам. Я надеваю свой костюм, расчесываюсь, выхожу в сад… сейчас, осенью, листья падают, представляешь, все желтым усыпано… сажусь в шезлонг, закуриваю трубку, а тут уже и ты летишь: маленькая такая, беленькая, с крылышками, перышки мягкие-мягкие… а у меня крошки в кармане, а рядом с шезлонгом - столик садовый. Я на столик крошки насыплю, а ты сначала посмотришь, маленькая, беленькая, хорошенькая такая, а потом подойдешь, поклюешь чуть-чуть, на меня глянешь… полетаешь рядом и улетаешь совсем… и, главное, на столик никогда не гадишь, как другие… маленькая такая, беленькая, с крыльями… "
Внизу листа обратный адрес. Село какое-то там… название явно вымышленное, как-то с именем моим связанное. На столик никогда не гажу.
Да уж.
Встаю со ступеньки, кладу письмо в карман. "ну ты заходи еще, а то так редко здесь бываешь… а я тебя всё жду" причем тут голос Литвиновой, интересно… обнимаю его на прощание и спускаюсь по лестнице пешком. Закат. Зеленые газончики покрыты желто-красным светом. Стоит автобус и очередь тянется. Встаю в конец. Передо мной какие-то девчонки. Их трое. Одеты одинаково: китайские белые кроссовки, синие джинсы и олимпийки от китайских же спортивных костюмов. Одна оборачивается: о, это ты! "да, наверное, я"-говорю. А он самоубийство совершил… "да… я знаю, он собирался…" Ты слышала, он же повесился… "повесился?.." да, вот прямо на этом дереве, вышел так же на закате, веревку привязал, голову в петлю сунул и только повесился, а веревка возьми и порвись. Бедный… ему так хотелось, он ведь другим совсем стал потом, а теперь зато в больнице лежит. Ну, ничего. Зато его там кормят. "а вы его часто видели?" нет, в основном по ночам, он лифтов боялся, выбегал ночью в магазин, минералку покупал и обратно бегом на девятый этаж. Он же один жил на всем этаже. И лампочек у него не было. Ни одной. В больнице лежит, бедный, плохо ему там. Там же лампочки. Только ты туда не ходи. Он не любит, когда к нему ходят. Особенно ты. Не нравишься ты ему. Плохая потому что. "хорошо, не буду, раз так". Девчонка отворачивается, мы все садимся в автобус и едем куда-то. А мимо облака.
четверг, 08 марта 2007
Что-то в этом есть. Тошнит от пошлости своей правоты. Я бы пил и пил. Включаю "Лилит". А как подумаю, так тоска какая-то вперемешку с неизбежностью и жалостью. Что ты будешь делать. Эти глаза… чертовы. Эти слова. Все для меня. Хорошо, я весьма признательна, но мне ничего не надо. Даже если надо, все равно не надо. Не стоит беспокойства Вашего. Что ж я вам плохого-то сделала, что вас так угораздило… спасибо вам большое, только благодаря вам моя самооценка на каком-то там уровне. Благодарна безмерно. Не надо уходить в запои на моих глазах, не надо на меня так смотреть, не надо завязывать мне шнурки. Я и так вас боюсь. Ах, эти серые глаза… карие, желтые, зеленые и голубые. "посмотри, я не боюсь ответственности, посмотри! Я именно тот, кто тебе нужен!" И что же вы, ребятушки, в этом находите? В этих прокуренных, грязных и запутанных волосах, в этой непокрытой косметикой поверхности моей глупой рожи, в этом идиотском и беспричинном смехе, в этих растянутых черных футболках и длинных поповских юбках, в армейских ботинках и детских феньках, в этих дурацких и глупых интересах, в моей природной тупости, в моем неумении играть и петь… что же вас, милые, в этом привлекает, что? А Дон Себастьян садится в метро. В переходах на площади Ал. Невского играют на скрипке и виолончели. А Дон Себастьян проходит мимо, бросив на них спокойный взгляд почтенного джентльмена. В руке он несет Martinez. Дону Себастьяну нравится моя бандана: "с такой не стыдно ограбить банк" черт. Откуда ему известно про мой банк? Дон Себастьян не курит ничего экстравагантного, он курит всего-навсего сигареты. Мы стоим вчетвером в туалете и курим. На стене висит фиолетовая пластмассовая ванна, еще здесь есть разноцветные санки. Мы ведем непринужденную беседу о кино. И Дон Себастьян говорит такие вещи, которые мне жутко знакомы. "откуда я знаю тебя? Скажи мне, я буду рад. Мы долго жили вместе? Или я где-то видел твой взгляд? То ли в прошлой жизни, на поляне в забытом лесу, то ли это ты был за темным стеклом той машины, что стояла внизу? напомни, где мы виделись, моя память уж не та, что была. Ты здесь просто так? Или у нас есть дела? Скажи мне чем мы связаны? Скажи хоть да или нет? Но сначала скажи, отчего так сложно стало выйти из тени на свет?" БГ. само собой приходит в голову. Мы курим и стряхиваем пепел в толчок. Дон Себастьян останавливается на перроне. Подходит поезд. Дон Себастьян заходит в вагон и встает у двери. Его лицо выражает полное спокойствие. Никто не знает, что творится в голове Дона Себастьяна. Дону Себастьяну прекрасно удаются песни вроде "oh, baby, come back my heart, oh, baby…" начищенные туфли Дона Себастьяна отбивают ритм. Ритм теряется в шуме поезда. Дон Себастьян уезжает в неизвестное мне пространство. И я этому искренне рада. Я покупаю сигареты в ларьке, закуриваю и иду, звеня своими колокольчиками, по вечернему, моросящему староневскому проспекту. И что творится в моей голове? Нет. В ней не творится Дон Себастьян. В ней совсем другие глаза не могут найти себе места. Моя голова упорно их не принимает. Они добрые. Они милые. Любезные, где-то даже наивные. Причем здесь я? И другие глаза - темные, жуткие - тоже скитаются в поисках места, в них застряла надежда. И не выгонишь ведь поганым веником. Все равно не уйдут, хоть стреляй. Я стараюсь верить в их красоту. А в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо мне, никого теперь не жаль. Хотя нет, теперь жаль. А Дон Себастьян вышел на какой-то станции, повернул в сторону эскалатора, не глядя под ноги. Коричневые туфли Дона Себастьяна взошли на движущуюся ступеньку, он поправил холщовую сумку на плече, достал мобильник, небрежно глянул на часы и удалился куда-то далеко-далеко вверх. На следующий день маленький мальчик спросил: "а где тетя Эльвира?"
А ебись все конем. Побежали отсюда. Нету любви ни моей, ни твоей, ну и Бог с ней, не жалко. Ковыряясь в носу поколение спит. Просыпается утром с улыбкою дауна. А ты читаешь братьев карамазовых. Если где-то НЕТУ, значит где-то ЕСТЬ. Гламур так и прет. Спросила: нужна кому? А и на хрен. Ебись все конем. Неприятные стихи пробивают до желудка. Чем неприятнее, тем гениальнее, два пальца в рот. Ахуенна. Лед посыпался ночью. Спать не давал. Казалось, блокада. Стакан молока по-детски на завтрак. Все вроде как надо. А можно я буду курить? Вы не против? Как же так вышло. Вода подошла. Ломоносовский мост. А может пора? Заткнись! Иди дальше. Там Петроградка, там столько слез. Только попробуй в окно. Я всерьез. Кто написал роман с кокаином? Мне хотелось блевать, ни сидеть, ни стоять. Чем хуже, тем лучше. Кто написал роман с кокаином?
пятница, 02 марта 2007
сегодня мне сказали, что я красивая. весна-то все-таки близко.